В истории семьи последнего русского императора самым трагическим местом стал ныне известный во всем мире, но, к сожалению, несуществующий Ипатьевский дом. Дом этот известен всем, а вот о семье его последнего владельца — инженера Николая Ипатьева — знает далеко не, каждый. Между тем история этой семьи интересна настолько, что может стать темой для отдельного рассказа, ибо в ней характерно отразилась высокая и трагическая судьба российской интеллигенции конца Х1Х начала XX веков.
Сегодня мы предлагаем Вашему вниманию рассказ свердловского публициста и краеведа Л. Сонина о старшем брата Николая Ипатьева - выдающемся русском ученом, чья жизнь и деятельность пользовались благосклонным вниманием последнего русского царя. В последующих материалах, которые будут напечатаны позднее, Л. Сонин расскажет и о других членах семьи Ипатьева. Я. Андреев.
В 1945 году в Нью-Йорке вышел в свет объемистый двухтомник мемуаров русского эмигранта В.Н. Ипатьева. Неспешно, раздумчиво много повидавший и много переживший семидесятивосьмилетний человек рассказывал в них о долгой, насыщенной самыми разными событиями жизни. Не стерлись в его памяти и впечатления от посещений Екатеринбурга. Воспоминания о первом приезде в город ой заключает такой сентенцией: «...мог ли я тогда думать, что через двадцать три года Ипатьевская фамилия будет связана навеки с этим городом, вследствие совершившегося злодеяния с царской семьей, убитой большевиками в доме моего брата Николая...».
Да, мемуары написаны были старшим братом последнего перед Октябрьской революцией владельца «дома особого назначения» Николая Николаевича Ипатьева — Владимиром Николаевичем, ученым-химиком с мировым именем.
Оба брата Ипатьева обучением в кадетском корпусе сызмала определили свою жизненную стезю — военное служение Родине. Младший, как известно, стал военным инженером, а старший выбрал поприще артиллериста. Поступил в известное Михайловское училище. Постепенно в нем стал проявляться стойкий интерес к химии. В конце концов он сделал в ней такие успехи, что стал преподавать эту науку в артиллерийском училище и академии, сделался признанным специалистом в производстве взрывчатых веществ. Ему принадлежит открытие реакции, которая и поныне носит его имя, и так называемые «бомбы Ипатьева» - особого рода лабораторный прибор, резко повысивший уровень химических исследований.
Широкую известность В. Н. Ипатьеву принесла деятельность во время первой мировой войны. Ему удалось блистательно исправить одну из многих, к сожалению, бездарных ошибок правительства тогдашнего русского государя. Оно позволило себе ввязаться в войну, не позаботившись ознакомиться — а имеются ли в стране необходимые припасы для ведения боевых действий. В числе многого, что оказалось вскоре в острейшем дефиците, — взрывчатые вещества. Выяснилось — отечественные заводы не выпускали сырого бензола — важнейшего сырья для получения в том числе и толуола. Стрелять же было нечем! Военведы кинулись закупать его аж в Америке!
Вот тут-то и обратились к Владимиру Николаевичу Ипатьеву.
Уже маститый тогда химик в немыслимо краткие сроки сумел наладить отечественное производство взрывчатых веществ. Воевать стало легче.
Естественно, он был обласкан и царем, и придворными кругами, назначен руководителем Химического комитета (фактическим начальником химической промышленности России), удостоен звания генерал-лейтенанта и избрания (В 1916 году) в члены Российской Императорской Академии наук. В это время ему довелось вдоволь походить по кабинетам властителей государства. И знакомство с их обитателями и их нравами было столь для него тягостным что он приветствовал, как и многие в России, отречение Николая Романова.
Один из ведущих в мире знатоков химических технологий (американцы даже присвоили eму громкий титул «величайшего химика двадцатого века»), В. II. Ипатьев оказался полезным и правительству В.И. Ленина, в котором ему довелось быть фактическим руководителем нефтяной промышленности России.
В дальнейшем член президиума ВСНХ, В. Н. Ипатьев был уважаем и Иосифом Сталиным. Ему доводилось даже консультировать высшие круги ВЧК — ОГПУ. Казалось, он прочно вписался в ряды строителей нового общества.
Но так только казалось...
Большевики, вырастив еще не крепкую, но уже зубастую, честолюбивую поросль красных спецов, решили: хватит им терпеть в своей среде всех этих гнилых интеллигентов, которые не только были классово им чуждыми, но и позволяли себе частенько иронизировать над порядками, вводимыми новой властью.
В.Н. Ипатьеву удалось чудом избегнуть ареста и ускользнуть в 1930 году в поездку за границу, где он и обосновался — сначала в Германии, а потом вскоре переехал в США. Там он и умер в 1952 году. Но до этого времени сумел еще немало вставить кирпичиков в построение современной науки и создание новейших технологий химической промышленности. К примеру, западные историки и по сей день считают, что своими трудами В.Н. Ипатьев способствовал разгрому фашистских войск, поскольку бензин, которым заправлялись самолеты и англичан, и американцев на протяжении всей войны, был выработан по технологии, разработанной именно им.
Интересная деталь — в США Ипатьев встретился с Эйнштейном, с которым издавна был дружен. В двадцатые годы Эйнштейн подчеркнуто уважительно относился к деятельности Ипатьева на пользу Советской России, во всеуслышание заявляя — долг каждого гражданина преданно служить своей Родине, невзирая на то, кто ею в данный момент правит.
А теперь о том как впервые попал В.Н. Ипатьев в Екатеринбург.
Летом 1895 года он — тогда молодой преподаватель химии Михайловского артиллерийского училища, был послан в служебную командировку на Урал для ознакомления с деятельностью местных заводов, работавших на военное ведомство. Здешние края буквально очаровали вырвавшегося на природу ученого-химика. Да так, что впечатления от поездки он восторженно смаковал и в своих мемуарах, написанных полвека спустя: «Я был доволен, что мне пришлось на лошадях проехать громадное число верст по Уралу. Мне таким образом удалось увидеть многие красоты этой богатой области Российского государства... Северный Урал не менее красив, чем южный, но он имеет своеобразный колорит, хотя и сообщающий всему пейзажу довольно суровый вид, но все же привлекательный для глаза причудливыми очертаниями гор и долин, покрытых многочисленными вековыми лесами. На Южном Урале особенно красивы места по железной дороге от Златоуста до Миасса. Живописное очертание гор и долин здесь не поддается описанию — так художественно природа разместила свои красоты, что нельзя оторваться от дивного зрелища...»
Весьма благоприятное впечатление произвел на будущего академика Екатеринбург: «За это путешествие я посетил также город Екатеринбург, где остановился в самой лучшей гостинице, которая называлась «Американской». Она была довольно чистая, со всеми удобствами, и в ней можно было хорошо отдохнуть после долгого путешествия. Екатеринбург представлял из себя оживленный город, т.к. в нем происходили собрания деловых людей для решения важных промышленных вопросов Урала. Я осмотрел замечательную гранильную фабрику, купил некоторые изделия из уральских камней для подарков и очень остался довольным своим трехдневным пребыванием в этом городе... ».
Вряд ли можно сомневаться в том, что, когда Николай Ипатьев решил выйти в отставку с офицерской службы и примерял — где ему обосноваться в новой гражданской жизни, он посоветовался с братом, к которому был очень привязан. И, вполне может быть, приятные воспоминаний старшего брата о бурно развивающейся столице Уpaла, края, остро нуждающегося в развитой сети железных дорог, специалистом по строительству которых был младший брат, как-то повлияли на его выбор...
И еще одно воспоминание у Ипатьева было связано с Екатеринбургом — но уже с послеоктябрьским городом.
В один из тогдашних приездов сюда В. Н. Ипатьев, между хлопотами по возрождению порушенной гражданской войной химической промышленности страны, улучил минутку поискать информацию о пребывании в городе и последних днях жизни императорской семьи.
В числе прочих сведений один старенький лакей поведал ему, что когда по приезде в город отставной император узнал, что местом заключения здесь ему определен дом, принадлежащий Ипатьеву, он почему-то сразу вообразил, что речь идет о хорошо известном ему начальнике Химического комитета. Он обратился к домочадцам: «Старайтесь не портить мебель и веши, прячьте то, что подороже — здесь же все воруют, а я этого генерала знаю, он очень аккуратный человек, огорчится...». Бывший Российский самодержец был убежден, что этот богатый дом принадлежит его петербургскому академику и генералу.
Следует сказать, что Владимир Николаевич Ипатьев никогда особенно не питал иллюзий о исходе своей службы на большевиков. Уже в двадцатые годы он в доверительной беседе сказал одному из служащих Лондонского отделения Американо-Российской торговой компании: «Если Вы хотите сравнить службу у капиталистов со службой в социалистическом государстве, где впервые делается опыт социалистического строительства и где власть принадлежит пролетариату, который в громадном большинстве случаев не может разобраться в сложных технических и экономических вопросах того или другого промышленного предприятия, то Вы должны принять во внимание еще одно обстоятельство. Не будучи в состоянии или не осмеливаясь критиковать заданную программу, все неудачи пролетариат будет сваливать на интеллигентный заводской персонал. Бедному инженеру придется расплачиваться за неисполнение заводом нелепых заданий, и он будет не только удален со службы, но, мне представляется, будет предан суду ».
В. Н. Ипатьев как в воду глядел. В этих словах ему увиделась и собственная доля.
Когда стало очевидно, что блистательные «прожекты», принятые в качестве первого пятилетнего плана Советским правительством вопреки возражениям экспертов из «буржуазных спецов», блистательно проваливаются, виновными в этом провале были названы... конечно же, эти эксперты.
22.05.2004
