Идея строительства нового театра созрела у городских властей давно. Еще в 80-х годах XIX века в екатеринбургском правлении энтузиасты культуры вносили такое предложение. Но средств не было. И все-таки позднее был объявлен конкурс на лучший проект театра оперы для Екатеринбурга.

Проект «Светлана»
Премного удивил конкурсную комиссию обратный адрес на конверте - «Кавказские минеральные воды». Под девизом Светлана» свою работу предлагал городу, как видно, зрелый, опытный мастер. И вот когда интересный проект получает в Екатеринбурге первое место, выясняется, что автор его - уже известный в те поры на Кавказе архитектор, тридцатилетний Владимир Николаевич Семенов. Родился он в Кисловодске в январе 1874 года. Во Владикавказе закончил реальное училище и поступил в Петербургский институт гражданских инженеров, который закончил с серебряной медалью в 1898 году. Значительно позднее его назовут выдающимся российским архитектором-градостроителем. В его память благодарными учениками будет отчеканена медаль со сказанными им словами: «Градостроительство - это высокое искусство».

То, что человек это был совершенно незаурядный, говорит хотя бы такой факт из его биографии. С небольшой группой русских добровольцев он, только-только включившись в практическую архитектурную работу, уезжает в Трансвааль для участия на стороне буров в англо-бурской войне. Английские войска жестоко расправлялись с непокорным народом, и общественность России сочувственно относилась к бурам, героически сражавшимся за свою независимость. Вернувшись в Россию, Семенов едет на Кавказ и, работая до 1908 года в Управлении Кавказских минеральных вод, строит гостиницу «Бристоль» в Пятигорске, дачу эмира Бухарского (теперь корпус санатория) в Железноводске, жилые дома. Уже при советской власти он входит в ряды передовой технической интеллигенции, занимается разработкой плана реконструкции и развития Москвы, будучи главным архитектором столицы, публикует «Эскиз генерального плана Москвы».

Но все это было потом, потом. А пока проект молодого архитектора Семенова попадает в руки молодого архитектора Бабыкина. Константину Трофимовичу поручают возглавить рабочее проектирование будущего оперного театра в Екатеринбурге.

- Господа! Нам с вами выпала высокая честь подготовить рабочий проект и начать строительство первого в наших уральских краях оперного театра, - голос его слегка подрагивал, а сам говорящий энергичными шагами передвигался туда и обратно вдоль заваленного чертежами стола. Впервые они сошлись вместе. Константин Трофимович Бабыкин, которому поручено было возглавить рабочую группу, инженер Т.Реммельт, скульптор А.Вейнберг и архитектор И.Янковский.

- Здание театра, - продолжал Бабыкин, - решено построить по Главному проспекту на Дровяной площади. Проект не дешев. Должен вам доложить, что в городской Думе некоторые склонялись к тому: а не пустить ли эти солидные деньги на мостовые, город-то в грязи. Вот поднимется театр, появятся и мостовые, и приличные тротуары. Думаю, мы возьмем за основу предложенный нам проект архитектора Семенова. В нем, безусловно, есть рациональное зерно. Он не копирует знаменитый Одесский оперный, но, мне кажется, автор представляет наши уральские края слишком суровыми, а людей - несколько аскетичными. Между тем благословенную Мельпомену у нас и почитают, и понимают.

Они еще долго говорили о том, чем в этом проекте займется каждый из них, каким он должен быть этот храм искусства в центре Урала. Здание театра было рассчитано на 1500 мест. В январе 1910 года в городской Думе окончательно утвердили смету на строительство в сумме 300 тысяч рублей. Производство работ взял на себя частный подрядчик на условиях договора с городской строительной компанией.

Бабыкин ночами засиживался над проектом. Чувствуя в себе большие творческие силы, он давно искал серьезной, интересной собственной работы. Такой, чтобы выразить себя, заявить о себе. И вот такое стечение обстоятельств. Проект есть. Он пришел издалека. Прислал его архитектор, который ни разу не был в Екатеринбурге, очень смутно знавший его культурную жизнь и представления не имеет о его архитектурном облике.

Наверное, поэтому есть в его внешнем рисунке что-то сдержанно-аскетическое, далекое от праздника искусств. Ему, Бабыкину, предложено реализовать замысел. Так что же, раствориться в чужом имени, согласившись именно с этим вариантом? Но, еще посещая представления приезжих артистов, любительские спектакли, Бабыкин мечтал о том, что будет в Екатеринбурге настоящий храм муз, подходя к которому, горожанин издалека станет чувствовать приближение светлого праздника. Как облик всякой церкви настраивает на душевную беседу с Всевышним, так и здание театра - на общение с музами. Что ж, пусть же они станут неотъемлемой частью фасада.

По рисунку Семенова фронтон здания по углам и в центре причудливыми лепестками венчают островерхие стелы. На уровне второго этажа - балкон на весь фасад и три балкона на уровне третьего. Две густо рустированные плоскости стен с геральдическими картушами. И окна, окна, окна стрельчато подчеркивают величие здания. Красиво. Бабыкин еще и еще раз всматривается в листы чертежей. Да, архитектор здесь широко использовал почти все элементы зодческой палитры, назвав свой конкурсный проект «Светлана». Все есть, только нет в нем настоящей артистической одухотворенности. В доработанном проекте Бабыкина рождается новый фасад. Главное его новшество - фигуры трех муз искусств на самой высокой точке фасада. Длинные одежды, величественные, вдохновенные позы. Муза с нотной книгой, муза с горящим факелом и муза с лирой. Грациозные хозяйки как бы говорят каждому, кто обращает взгляд в их сторону, что именно здесь, за этими стенами, живет и процветает высокое театральное искусство. Именно здесь музыка, пение и танец дарят людям наслаждение. Вот что без букв написано на фасаде рукой уральского архитектора Константина Бабыкина. И, как бы дополняя эту великолепную троицу, под карнизом пущен в классическом стиле выполненный фриз. - граждане древнего Рима в длинных хитонах собираются на зрелище.

На этой стройке по его настоянию впервые на Урале применяется бетонирование крупных конструкций. Железобетонные своды вместо кирпичных не только обусловили необычную форму зрительного зала, но и его великолепную акустику.

За все время строительства Бабыкин постоянно находился на лесах, особенно контролируя качество. Рассказывают, что однажды, во время очередного обхода он остановился возле ученика-каменщика, кладка которого ему не понравилась. Подвернувшимся под руку молотком он разгромил несколько рядов кирпича и, ни слова не сказав, удалился.

В октябре 1912 года театр открыл свой первый сезон оперой М.Глинки «Жизнь за царя».

Революцию архитектор Бабыкин встретил настороженно. Его тонкая артистическая натура, натура созидателя, внутренне протестовала против всесметающего кровавого урагана, и в то же время он прекрасно понимал, что победившему классу ничего не стоит, передернув затвор, в одночасье рассчитаться с ним за прошлые контакты с «угнетателями».

В его «Белом лебеде» - так уже называли здание оперного театра - люди в шинелях и кожанках в октябре 1917 года провозгласили в городе Советскую власть. И не скрипки звучали под театральным куполом, а горячее «Долой». Чистая публика вместе с отступающим Колчаком уходила на восток. Покидал Екатеринбург и Бабыкин - в июле 1919 года он получает должность архитектора Управления Забайкальской железной дороги. В начале апреля 1920 года - должность начальника отдела гражданских сооружений Сибирского управления путей сообщения в Омске. И в дальних сибирских краях, каким бы делом ни был занят, его неотступно преследовали воспоминания о городе на Урале, где он построил вокзал, театр, несколько крупных особняков, где реально проявилась его молодая энергия, и где, в чем он был совершенно уверен, ему еще предстоит сказать свое веское слово. И он возвращается.

«Давайте заточим карандаши!»
К концу 20-х годов с образованием Уралоблсовнархоза в Свердловске начался настоящий строительный бум. Реконструировалось городское хозяйство, возводились крупные общественные и промышленные сооружения. Вот тогда новая власть и вспомнила про Бабыкина. В город приехало много молодых архитекторов. Складывались проектные организации. Константин Трофимович, работавший в управлении дороги, был, пожалуй, самым опытным специалистом по строительному проектированию. «Кто знает, зачем тебя приглашают в руководящие кабинеты, если в биографии хватает эпизодов, которые нынче могут быть истолкованы не в твою пользу», - думал Бабыкин, отправляясь на разговор к большому начальству. Опасения оказались напрасными. Ему предложили заняться проектированием здания управления дороги.

В середине 1925 года в журнале «Товарищ Терентий» появилась такая заметка: «Приезд германской делегации на Урал совпал с закладкой нового, самого крупного в Свердловске здания управления Свердловской железной дороги. Германские товарищи на фактах убедились, что на 8-м году революции мы, несмотря на финансовую блокаду со стороны капиталистических государств, находим средства для постройки гражданских сооружений. НКПС уже утвердил сумму в 2000000 рублей на постройку этого здания. ...Здание спроектировано инженером управления дороги тов. Бабыкиным К.Т., вложившим в проект много творчества и умения. Из всех зданий управлений дорог Союза это здание будет выделяться как одно из совершенных. В архитектурном и художественном отношении оно станет украшением города».

В этой стройке особенно ярко выразился основной принцип Бабыкина - добротное исполнение целого и культура деталей. План здания классически прост: четыре крупных корпуса окружают большой замкнутый двор. По периметру двора - простой светлый коридор. Четырехкратное повторение одной схемы фасадов создало незабываемую, стройную и цельную композицию административного здания. Скругленные, украшенные ложными коринфскими портиками углы главного фасада и вся логика распределения масс напоминают петербургское здание Сената и Синода.

В техническом смысле это высокий пример добросовестного выполнения замысла: никакие экономические трудности тех лет не были преградой для требовательности автора проекта. Он заставлял немедленно переделывать негодное. К концу строительства выяснилось, что выделенной суммы явно не хватает. Начали искать, откуда перерасход, когда в голодной стране каждый рубль на счету? А не от архитектора ли с его явно буржуйским прошлым? Вредитель? Почему фасад здания оказался так далеко отнесет от красной линии улицы? Удорожание! Почему вдруг понадобилась свинцовая прокладка на гранитной облицовке первого этажа? Удорожание! Времена надвигались суровые, и только высокий авторитет Бабыкина в инженерных кругах уберег его от скорой расправы бдительных чекистов.

В 1929-1933 годах Бабыкин совместно с архитектором Х.Потаповым создал свою последнюю работу - клуб Дорпрофсожа. В те поры в Свердловске началось строительство нескольких клубных зданий, и этот был одним из них. Отдавая дань модному тогда конструктивизму, он использовал здесь многие его элементы.

С 1931 года Бабыкин посвящает себя педагогической работе в Уральском строительном институте. С 1933 года становится заведующим кафедрой строительного, а с 1934 года - индустриального института.

В бурном людском водовороте привокзальной площади этот невысокий, худощавый, седой мужчина выглядел несколько странно. Без каких-либо дорожных вещей в руках он не походил на отъезжающего. И на приезжего не был похож. Едва ли кто-нибудь из заполнивших площадь мог представить, что вот сейчас среди них, будто простой зевака, толкается человек, еще в начале века спроектировавший здание этого вокзала, потом перестроенного, расширенного. А сейчас стояло лето первого послевоенного года, стояли дни, когда Константин Трофимович Бабыкин был накануне принятия главного для себя решения: вплотную заняться подготовкой архитектурных кадров.

И сюда, на эту людную площадь, к одному из первых своих творений, он приехал в старом переполненном трамвайчике, чтобы еще раз подумать об этом не за письменным столом под шорох деловых бумаг, а в людской суете, как сам любил говорить - «посредине жизни», когда эти решения действительно подсказывает сама жизнь. Оставив вокзал позади, Бабыкин выходит к массивному зданию управления железной дороги.

Вот оно - воплощение его многолетних дум и мечтаний, его щедрая дань бессмертной классике. В этом сером, строгом, многоколонном массиве - его постоянное стремление к красоте, порядку, гармонии и достоинству. Вспоминает, как уже позднее, потом повторил элементы архитектурной классики в здании Уральского политехнического института. Ну что ж, наверное, может человек, спроектировавший такие здания, чему-то научить других. Или устарел уже в свои пятьдесят лет и проекты устарели? А ноги будто сами выносят к знакомым местам, где на этой же улице в тридцатые годы поднялся его Дворец культуры железнодорожников в модном тогда архитектурном стиле функционального конструктивизма.

Одна улица, три воплощенных в разные годы проекта и одна настойчивая, неотступная идея, одна мысль о том, что приходит пора учить такому других. И вот снова, пройдя через шумную привокзальную площадь, Бабыкин садится в старенький переполненный трамвай, который, гулко погромыхивая, везет его к центру города. А за окном - дома и домики, пустыри и переулки, город, который строил он и теперь, по всей вероятности, будут строить его ученики. А они у него будут, потому что сегодня он принял решение взять на себя заботу об организации в УПИ архитектурной специальности. В этом тряском трамвайчике, среди людского водоворота, он понял, что теперь он нужен городу в качестве учителя тех, кто строит.

Решение это шло еще от тех давних времен, когда, впервые занявшись преподавательской деятельностью, познакомившись с шумной, жадной до знаний молодежью, он спросил себя: почему их учат чему угодно и не учат архитектуре? Уже тогда он возглавлял деканат промышленных и гражданских зданий Уральского индустриального института. Еще в 1938 года он становится первым на Урале профессором архитектур, в те поры единственным. При этом он прекрасно понимал, что для организации здесь совершенно новой и такой непростой специальности нужны знающие люди, компетентные кадры. И они были. Тогда в городе работала большая группа архитекторов, имеющих академическое образование. И среди них немало склонных к педагогической работе. Можно было начинать дело, но грянула война, далеко отбросив мирные планы.

И вот теперь, в первый послевоенный год, после долгих и трудных раздумий он берется за создание совершенно новой для Урала специальности - архитектуры. А в 1947 году формируется первая студенческая группа. Есть такое высказывание, что обучение архитектуре - это такое же таинство, каким является и рождение архитектуры. По словам некоторых теоретиков, исторически сложились две принципиально различные формы обучения, которые могут быть обозначены в виде словесных формул: «делай, как я» и «делай, как надо».

Константин Трофимович Бабыкин уже в начале своей организационно-педагогической деятельности полностью им соответствовал. С 1933 года Бабыкин работает заведующим кафедрой строительного, а с 1934 года - индустриального института. С этого времени он тесно связан с подготовкой инженерных кадров на Урале. Ведет курсы архитектуры. Но он не оставляет и практической архитектурной деятельности. Вместе с архитектором В.Трифоновым проектирует здание главного корпуса УПИ. Просторные интерьеры, великолепный актовый зал, фойе, библиотека и, наконец, величественный фасад - это все его почерк.

Сразу после войны, в 1947 году, на строительном факультете при его настоянии открывается группа архитектуры, и Бабыкин становится первым ее квалифицированным преподавателем. Разрешено было принять 25 человек, но он набирает 39 и, как ребенок, радуется каждому.

Как ревностно отдавал он молодежи свой многолетний опыт! Он учил их архитектурной классике не на пальцах, а на конкретных зданиях, которые сам проектировал. И не просто рисунками сопровождал он свои лекции. Его дома стояли здесь, неподалеку - подходи, изучай, бери пример. Если смог учитель - значит, смогут и ученики. Бабыкин как преподаватель и как человек обладал большой притягательной силой. Поражали его широкая эрудированность, глубокое знание деталей. Он был великолепным рассказчиком. Люди тянулись к нему, охотно с ним работали. Послевоенная молодежь, а многие были еще во фронтовых гимнастерках, буквально боготворила его. В прошлом его ученик рассказывал, как профессор умел общаться со студентами. «И это у вас, милейший, карандаш? - спрашивал он, подойдя к чертежной доске, своего ученика. - При такой заточке вы никогда не станете архитектором. Прежде чем научиться проектировать, научитесь затачивать карандаш». Точность, аккуратность, прилежность были его непременными качествами, и их он прививал студентам. Быстрый в движениях, краткий в разговоре, седоголовый и худощавый, он ни в чем не позволял себе неряшливости: костюм-тройка, белый воротничок и белые манжеты.

На втором курсе случилась беда. Институтское начальство решило прикрыть архитектурную группу. Нет, мол, учебников, программа не просматривается. Зачем такие эксперименты? Константин Трофимович собрал свою группу и поделился недоброй вестью. Студенты отреагировали бурно: «Надо немедленно написать в ЦК партии». И это подействовало. По сигналу из Москвы в институт пришел работник обкома, ознакомился с ситуацией. «Работайте», - сказал он преподавателю. «Учитесь», - сказал студентам. Инцидент, как говорится, исчерпан.

В архивах сохранилась такая запись: «Ученый совет постановил: рекомендовать заведующего кафедрой УПИ, профессора Бабыкина к избранию в члены-корреспонденты Академии архитектуры СССР. 4 сентября 1957 года».

Но, видно, было не суждено. Немало недоброжелателей косо поглядывали на этого настырного профессора. Может, припомнили, что строил для буржуев, может, и то, что в гражданскую подался вместе с отступающими белыми.

Позднее появился другой документ: «Бабыкина Константина Трофимовича освободить от занимаемой должности с 1 сентября 1957 года в связи с выходом на пенсию».

Он ушел от нас в 1960 году. Ушел - и остался в тех великолепных зданиях, что построены по его проектам. Остался в его учениках, которые, продолжая и развивая его дело, развили и преумножили славу уральской архитектурной школы, основоположником которой он был. И как яркое украшение города остался его Белый лебедь - великолепное здание оперного театра. А в 1982 году, максимально сохранив старую часть здания, творческий коллектив под руководством заслуженного архитектора РСФСР А.Е.Заславского реконструировал театр, сделав его сомасштабным современному градостроительному сооружению.

Бабыкин К.Т.


Здание оперного театра. До реконструкции 1982 г.


Здание Управления Свердловской железной дороги


Здание главного корпуса УПИ (УГТУ)


Белый лебедь - здание оперного театра. Наши дни

Начало статьи